Может быть, и не знал до сих пор, если бы в канун 30-летия Великой Победы не обнаружил официальное письмо, адресованное папе, и фотографию незнакомого, и в то же время чем-то близкого мне человека. «Это твой дедушка, а мой отец», - разъяснил мне, тогда старшекласснику, папа. А потом бабушка достала заветную шкатулку, ключ от которой всегда носила с собой, и достала фронтовые треугольнички и открытки.
В солдатских треугольниках домой скупо сообщалось о военном житье-бытье. Даже о смерти товарища сухо: «Он был в разведке, пуля попала прямо в лоб». И от этой пустоты становится не по себе. Ведь пишет это вчерашний школьник, один из тех, кто ушел на фронт «не долюбив, не докурив последней папиросы». И сам еще не знает, что ему судьбой отмерено совсем немного.
В нашем семейном архиве хранится всего два письма от Володи. Так получилось, что его возлюбленная Светлана и моя бабушка Аня были близкие подруги, работали вместе в эквагоспитале. И когда Светлана узнала о гибели Володи, она ушла на фронт мстить за него и его однополчан фашистам. А письма уже пришли потом, в январе 1945 года. Спасая раненых во время кромешного боя под Будапештом, она была тяжело ранена и скончалась, не приходя в сознание в окружении спасенных ею бойцов.
«15 марта 1944. Сообщаю, что я жив и здоров. Воюю, освобождая родную землю от проклятых фашистских зверей. Был под Могилевом, теперь недалеко от него. Дорогая Светлана! Тяжело, но ничего, жив буду, увидимся, расскажу. Извини, что пишу плохо и мало. Мешает ранение в руку. Но ты не волнуйся, эта царапина по словам медсестры быстро заживет. Не сегодня-завтра пойдем в бой. Буду жив, не знаю…Володя.»
«22 марта 1944. Свободная земля Белоруссии. Здравствуйте, незнакомая, но заботливая девушка с нежным именем Светлана! В первых строках я попрошу у Вас извинения за то, что осмелился вскрыть и посмотреть Ваше фото, совсем не мне адресованное. Причина этому следующая: ваш милый Володя, хорошо мне знакомый, был у нас в подразделении на должности командира взвода, а сейчас выбыл. Не зная его адреса, я решил вскрыть, узнать ваш адрес и сообщить о нем и о его судьбе вам письменно. Этим самым я уведомляю вас и сберегаю Ваше фото, которое посылаю вместе с письмом обратно по вашему адресу.
С Володей я был в бою и лично видел, как его вторично ранило, как санинструктор его перевязал и как направили в санроту, но в какой госпиталь попал он, не знаю. Ранение было в голову разрывной пулей. Вот что я знаю, то и сообщаю, не уменьшаю и не увеличиваю ни на одно слово. Итак, Светлана, до свидания, не обижайся, что вскрыл ваше письмо. Если бы мне хоть одно такое бы письмо написала «моя», я был бы рад и счастлив. Прости, прошу, за все прости. С фронтовым приветом старшина В. Степанов.»
Для того, чтобы попасть на фронт он приписал себе полтора года – его возраст призыву не подлежал, а война, по его мнению, уже почти заканчивалась. Закончив ускоренные курсы командиров пехоты, «свежеиспеченный» офицер Владимир Константинович Синицин прибыл в действующую армию, - полевая почта 30663. Командиром полка 324 стрелковой дивизии, куда прибыл Володя, вскоре стал мой дедушка, Ипатий Андреевич Кучменко.
Так судьба свела двух защитников Отечества, двух солдат-освободителей: семнадцатилетнего безусого Володю Синицина и моего дедушку. Но были ли они знакомы лично вряд ли кто скажет. Хотя, все может быть…
Более двадцати лет посвятили мы (сначала мой папа, а затем и я), чтобы собрать по крупицам сведения о дедушке. Кадровый офицер, звание лейтенанта командир взвода 173 стрелкового полка 58 стрелковой дивизии получил 29 января 1936 года, участвовал в освобождении Западной Украины. Великую Отечественную войну встретил капитаном в качестве помощника командира батальона по огневой подготовке Винницкого стрелково-пулеметного училища.
Из письма Главного управления кадров Министерства обороны на наш запрос в поисках информации о дедушке Ипатии значилось: «…сообщаем, что по учетным документам подполковник Кучменко Ипатий Андреевич, 1907 года рождения, уроженец с.Квитки Шевченковского района Киевской области, командир 1095 стрелкового полка 324 стрелковой дивизии, значится пропавшим без вести 09.04.1944 года в районе населенного пункта Красницы северо-восточней г. Быхова: «… исключен из списков офицерского состава приказом ГУК НКО № 02048 от 27.06.1944 года».
В архивно-послужной карте на Кучменко И.А. отражены следующие сведения о прохождении службы за период Великой Отечественной войны:командир минометного батальона 206 стрелкового полка 99 стрелковой дивизии (октябрь 1941 года);
командир минометного батальона 1031 стрелкового полка 208 стрелковой дивизии (декабрь 1941 года);
заместитель командира 1031 стрелкового полка 208 стрелковой дивизии (октябрь 1942 года);
слушатель академии им. Фрунзе (декабрь 1942 – август 1943 года);
в распоряжении Военного Совета 50 Армии (март 1944 года);
исполняющий должность командира 1095 стрелкового полка 324 стрелковой дивизии (апрель 1944 года);
командир 1095 стрелкового полка 324 стрелковой дивизии.
Других сведений не имеется.
Но разве могут скупые строки рассказать о родном человеке. За время поиска мы побывали на многочисленных встречах ветеранов, получили более трех десятков писем от однополчан, но никто не мог сказать конкретно, как погиб дедушка.
От дедушки осталось всего несколько фотографий и писем. Написанные в перерывах между боями, на недолгих привалах и в окопе перед атакой, ставшие бесценными документами. Чаще всего они коротки и торопливы. Но сколько любви и ненависти, красоты душевной вмещают в себя!
Фронтовые письма дедушки Ипатия к бабушке удивительны. В них почти не говорится о трудностях. Они пронизаны любовью к семье. Но главное в письмах – взгляд на всеобщую беду, умение за частностями не упускать главное, понимание значимости происходящего для настоящего и будущего. И вера, безграничная вера в победу! Письма передают своеобразие этого человека. Но они также передают и дух времени, характер эпохи.
«Милые Аня и Володя! Хотя и на ходу, но все же имею возможность черкнуть пару строк. Целую Вас крепко, крепко. Слава Богу, вы смогли вырваться из Киева. Я боялся, что вы можете остаться – а это хуже смерти, которой я, кстати, уже давно перестал бояться. Она неотступно шагает за нами, заходит вперед, отстает. Вся гимнастерка изрешечена пулями и осколками, и все-таки жив. Восемь дней беспрерывно дрались с немцами, а потом не осталось ни грамма горючего и ни одного снаряда. С трех сторон немцы, а с четвертой – река. Нам пришлось переправляться вплавь под ураганным огнем авиации, артиллерии и пулеметов противника. Далее пробивались штыками… И пусть мы сегодня вынуждены оставлять города и села, я верю, что мы вернемся, потому что мы сильнее темных фашистских сил, потому что наше дело – Правое!»
«Жизнь моя идет своим чередом в полном соответствии со временем. Имею некоторый отдых, причем совершенно законно. Правда, вынужденный, но неизбежный. Меня немного покорябало по спине и в руку. После нашего наступления под Москвой и мы стали продвигаться на Запад. Значит, скоро освободим родную Украину, наши Квитки, нашу Отчизну от фашистской своры и ее холуев. Вот только немного отлежусь и избавлюсь от железок.»
«Декабрь 1943. Начались суровые фронтовые дни. Что будет впереди, не знаю, война есть война. Но я знаю, за что иду в бой. Я люблю жизнь, люблю нашу Родину, люблю вас, дорогие мои, и поэтому иду смело, не боясь смерти. Никогда вам не будет стыдно вспомнить мужа и отца. Верю, что скоро наша Родина будет свободна и также прекрасна, как пять лет назад. И мы снова поедем ловить раков на Волгу. Скоро я приеду к вам, только немного осталось…»
«…Я уехал из Москвы и сейчас нахожусь на фронте на своей работе.
Как был Салихов или Попов. Сейчас лежу в блиндаже, темном и сыром, при коптилке. Пули свистят, снаряды рвутся, фрицев бьем, очищаем белорусскую землю от фашистской своры. Как я за вами соскучился, хоть одним глазком взглянуть на вас. Но ничего, очистим свою землю от этой своры и увидимся.
Пишите, как вы живете. Я, если буду получать от вас письма, я еще с большей энергией буду бить фашистских захватчиков, с еще большей энергией буду выгонять и уничтожать этих вшей и скорее очистим родную землю…. Полевая почта 30663, 31.03.1944г. »
Так оказалось, что это последнее письмо пришло позже стандартных скупых «похоронок» в адрес моей бабушки и Светланы.
Собрав в ходе поисковых работ определенный материал, в середине 80-х годов я решил написать в деревню Красницы, где принял свой последний бой дедушка Ипатий, вдруг там что-то про него знают. Письмо так и ушло безадресно: просто «деревня Красницы, Быховской район». Каково же было наше потрясение, когда из этого далекого белорусского села пришел ответ от неизвестной нам на тот момент Марии Павловны Альховик, которой потряс всех своей человечностью.
«Здравствуйте, дорогие мне люди - родные и близкие Ипатия Андреевича Кучменко. Во первых строках своего письма спешу сообщить, что я ваше письмо получила. Про вашего дедушку я хочу ответить, ведь мы хоронили всех, кто был в могиле, и кто еще так лежал, и свозили всех в общую могилу. Там теперь стоит памятник – солдат с ружьем. Про тех, кто лежит в могиле, я знаю много про кого, ведь, когда свозили и брали документы, где можно было прочитать адрес, тем писала на родину и сообщала, а которых нельзя было прочитать, тех документы складывала в могилу. Адресов было много. Писали мне с Сибири, Украины, Урала, очень много даже приезжали сами. Если вам представится возможность, то приезжайте, я бы вам очень многое рассказала».
По разным причинам, в том числе из-за здоровья папы, испытателя ракетно-космической техники на космодроме Байконур, эта поездка задержалась почти на четверть века. В дорогу мы отправились в начале июня 2008 года. К сожалению, Марию Павловну мы в живых уже не застали. Но нас все равно встретили как родных.
Не успел отойти от Быховского вокзала поезд Москва-Гомель, доставивших меня и моих родителей в районный центр братской Беларуси, как мы попали в дружеские объятья председателя Следюковского сельского совета Леонида Николаевича Латушкина (он знал о приезде заранее из нашего запроса в райисполком), ставшего нашим гидом практически на все три дня нашего пребывания на Быховской земле).
Вечером в доме деревенского старосты, который ничем не отличается от «хоромов» других односельчан, к сожалению вымирающей деревни, попавшей к тому же в перечень зараженной территории в результате аварии на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года, собралась соседи, вспоминали и рассказывали, кто что знал про военное время. Нина Михайловна Князева, бывшая в те годы ребенком, до сих пор отчетливо помнит, что когда немцы наступали, они село прошли без боев. Спокойное село осталось в тылу. Но мужики ушли в лес, партизанить.
«Однажды один из них поехал на подводе в село за провиантом. При подъезде к селу увидел низко летящий немецкий самолет. Обстрелял его. Через несколько часов в село прибыл карательный отряд. Собрали всех, кто был в поле, велели оставаться в домах, сказали, что будут по домам раздавать документы. Двери заперли и стали поджигать дома. Только некоторым удалось чудом спастись. Кто-то случайно не был в этот день дома, а кто и через огороды ползком смог скрыться. Особенно свирепствовали полицаи из числа местных жителей, а некоторые немцы, увидев уползающего беглеца, отворачивались, делая вид, что не видят».
Это было очень страшное время. 17 июля 1942 года 857 мирных жителей деревни были заживо сожжены, замучены и расстреляны фашистским извергами, о чем сегодня напоминает обелиск деревенского мемориала. А Красница в числе более полутора сотен сел и деревень республики разделила судьбу Хатыни – символа безмерных испытаний белорусов.
Старожилы деревни, выжившие после тяжелейших испытаний, вспоминали: «В 1943 году часть Быховщины освободили. Когда Красная Армия начала наступать, фронт приблизился к селу и остановился на несколько месяцев. Зверства фашистов и полицаев усилились. Население стали сгонять поближе к Быхову. Условия существования жуткие: скученность, голод, грязь, вши. Молодежь отправляли в Германию. Оставшихся заставляли копать окопы, валить лес. Сколько за это время было убито – никто не считал. Временами шли какие-то местные бои. Немцы понастроили доты на окраине села, а наши стояли в лесу.
Сильные бои начались, когда наши весной 1944-го перешли в наступление... Прорывали немецкую оборону трудно, много полегло. Когда фронт ушел на запад, местное население пошло убирать трупы. Какие были еще недавние, а какие пролежали несколько месяцев. Собирали всех, и наших, и немцев. Выкапывали из снега по оврагам, вырубали из льда, свозили в одну могилу. Из подбитых танков бабы вытаскивали трупы, уже разложившиеся, крючьями, собирали документы, медальоны. Потом такие, как Мария Павловна, писали письма родным».
На следующий день в гости к сельчанам приехал коллектив народной песни ветеранов труда «Гаспадыня» Быховского районного отдела культуры, которому в 2000 году было присвоено звание «народного». Узнав о нашем приезде, артисты исполнили несколько песен о вечной и нерушимой дружбе трех братских славянских народов.
Перед отъездом из деревни мы еще раз пришли к мемориалу и низко поклонились героям – защитникам Отечества за их жертвенный подвиг во имя жизни на Земле. Символично, что в этот момент над нами низко пролетел белый аист, словно подтверждая незыблемость победы света над тьмой, добра над злом и торжества чистоты и справедливости. А в небе после июньского дождя засияла радуга.
Убежден, что пока хранятся в семьях не предназначавшиеся для печати бесхитростные человеческие документы – фронтовые письма, жива память об их авторах, солдатах, спасших планету в годы Великой Отечественной войны.
«Никто не забыт и ничто не забыто», - это стало нравственным долгом для всех, живущих на этой земле, спасенной солдатами. Наша память и наши дела стали наградой героям за Великий подвиг.
С чем можно сравнить память народную о войне? Может быть, с рекой, разлившейся в половодье, вбирающей в себя со всех сторон большие и малые притоки и донные ключи. Среди них есть и этот малый ручей, в котором отразились судьбы двух защитников Отечества – Володи Синицина и Ипатия Кучменко. Они до конца выполнили свой долг – ценой жизни защитили и спасли страну. Защитили, получается, и нас с вами, ныне живущих.
Я пишу о войне, чтобы память не знала покоя.
Чтобы я, как солдат, был готовым к внезапному бою.
Что я знаю о ней и о людях, чей подвиг огромен.
Я ведь даже не знаю, где дедушка мой похоронен…
И. Кучменко,
заместитель председателя
Ступинского совета ветеранов, Московская область